Проблема диссонанса ролей при работе с сельским респондентом

Понятная респонденту постановка вопросов, привычные обороты речи, неспешный темп беседы — все это необходимые составляющие успеха полевого исследования. Однако часто случается, что установленный с респондентом контакт и взаимопонимание вдруг обрываются, интерес к общению с исследователем теряется, качество получаемой информации значительно ухудшается и даже следует отказ от участия в исследовании. Одна из причин — диссонанс ролей между исследователем и респондентом. Нередко исследователь забывает, что не только он "использует" собеседника в своих научных целях, но и респондент также сознательно или неосознанно "использует" его для решения своих личных проблем. Если исследователь вовремя не распознает ту роль, которую ему предлагает собеседник, то возникающий ролевой диссонанс сведет на нет все усилия исследователя. Большинство, предлагаемых исследователю ролей, имеют три типа ориентации: информационную, прагматическую и психотерапевтическую.

Информационная ориентация. Респондент, испытывая информационный голод, стремится утолить его с помощью исследователя, постоянно навязывая ему роль политинформатора. Вопросы следуют один за другим, захватывая все больший круг проблем: от положения в стране и полетов НЛО, до "куда девать ваучер?" и т.п. В этой ситуации следует, с одной стороны, продемонстрировать известную эрудицию, а с другой — дать понять, что информация будет выдана по ходу исследования (в перерывах между интервью или после беседы), но не вместо него. Однако прежде, чем налаживать взаимообмен информацией надо убедиться, что это не попытка респондента уклониться от участия в самом исследовании.

Прагматическая ориентация. Через прямые или косвенные вопросы, постоянно делаются попытки выяснить властные возможности исследователя в решении тех или иных проблем респондента. Например, может ли он способствовать в приобретении кормов, техники, получении различных льгот и т.п. Беседа, как правило, строится так, чтобы собеседник проникся трудностями респондента, "вошел в положение". Таким образом, исследователю навязывают роль благодетеля и если он этой роли не соответствует, то быстро теряют к нему интерес.

Существует мнение, что в этой ситуации нельзя напускать на себя важный вид, а надо сразу дать понять, что благотворительные возможности исследователя весьма скромны. Но гораздо лучше выглядит искреннее желание помочь респонденту всем, что в силах исследователя (ходатайство перед властями, посреднические услуги и т.п.) Иногда "человек с анкетой" может при желании реально помочь респонденту в решении его проблем. Так, в селе Тепловка Саратовской области исследователь помог одной из своих респонденток вернуть дом с участком земли, отнятый у ее родителей при раскулачивании в 1932 г.

Часто респондент с подобной ориентацией руководствуется в общении с исследователем поговоркой, что "с паршивой овцы хоть шерсти клок", поэтому даже мелкие услуги (привезти "городские товары", помочь по хозяйству) способствуют установлению более прочных контактов.

Психотерапевтическая ориентация. До сих пор мы рассматривали разные формы "функциональной беседы" и соответствующие им роли исследователя как нежелательные, которых он должен стремиться избежать в процессе работы в сельской местности. Однако психотерапевтическую ориентацию респондента в беседе с ним не только не нужно избегать, но, напротив, надо всячески поддерживать и развивать.

Психотерапевтическая ориентация возникает естественным образом в ходе исследования, как только в беседе с респондентом мы касаемся его биографии и задаем вопросы на тему: "Как ты жил?"; "Что ты видел и понял в этой жизни?" Наиболее ярко психотерапевтическая ориентация проявляется в прямых или косвенных требованиях респондента оценить его поступки, образ жизни, нравственные нормы, которым он следует в своем поведении. Он часто задает исследователю вопросы: "А как еще можно было поступить?"; "Разве я сделал неправильно (несправедливо)?" Исследователь невольно оказывается в роли судьи и адвоката одновременно, удовлетворяя потребность респондента в понимании и одобрении или сочувствии, что его жизнь сложилась (складывается) не так как он хотел и мог бы жить. Если такая направленность в беседе усиливается в присутствии родственников или односельчан, то это может свидетельствовать о наличии психотравмы. Что-то в его жизни подвергалось или подвергается в настоящее время осуждению окружающих.

Как быть в такой ситуации? Ведь среди того, что вызвало психотравму у респондента может быть и предательство, и трусость, и ложь, и эгоизм, и подлость, т.е. то, что нельзя одобрить и оправдать. Это особенно часто встречается именно в вопросах о власти, независимо от степени включенности респондента во властные структуры. Если явно демонстрировать свое осуждение, то неминуемо превратишься в "городского недоумка", который не знает жизни, норовит обидеть и вообще отнимает время. Демонстрация одобрения и понимания также, в конечном счете, не приводит к установлению доверительных отношений между исследователем и респондентом.

Можно расположить к себе респондента, радуясь вместе с ним его ловкости в обеспечении кормами своего ЛПХ за счет колхоза, но тогда трудно будет выполнить основную свою функцию в беседе, ради которой респондент приоткрыл исследователю эту сторону своей жизни. Позднее остановимся на очень важном моменте полевого исследования — этических вопросах социологического исследования.